Немного прежней Клочковской

Прежде всего хочу заметить, что слово «прежней» в названии поста относится к домам, а не к фотографиям: речь дальше будет идти о старых домах, но дата их фотографий может быть любой.

В 1944 году семья Гурченко получила квартиру в другом доме, по адресу улица Клочковская, 38, кв. 3:
«Двор» на Клочковской — как одна семья. Всё слышно, всё видно в обоих двухэтажных домиках, стоящих друг напротив друга. Известно всё — кто к кому приходит, кто у кого остался ночевать и под утро, крадучись, выбирался из двора. Назавтра об этом говорили вслух. Окна у всех открыты! Весь двор завешан бельём, дорожками, которые выбивали вениками. Пыль столбом! Главное место сборищ — общественный туалет во дворе, чуть в стороне от домов. Утром очередь, вечером очередь».
«За стенкой» был магазин «Хлеб».
«Мы жили … в полуподвальной двухкомнатной квартире. У нас была своя кухня и коридор. Из коридора налево — вход в жилые комнаты. А направо — вход в маленькую тёмную комнатку — метр шириной и два длиной».
Именно здесь, копая погреб, отец Людмилы нашёл… клад:
«Папа вылез взъерошенный, весь в грязи, сияющий. В руках бережно нёс голубую кастрюльку, обмотанную проволокой. В ней лежал тряпичный свёрток, пахло прелым. Папа развернул тряпку… Мы увидели пачки денег — керенки. Они рассыпались на наших глазах… А на дне кастрюльки находился красный мешочек с серебряными монетами. Была даже с дырочкой посередине. Но в то время они не имели никакой цены. Папа их раздал детям во дворе и «дочурке играть».
Именно отсюда, с улицы Клочковской, в 1953 году Л.М.Гурченко уехала в Москву, поступать в институт кинематографии.

Улица Клочковская, 65
Дом Жевержеева
К сожалению, отсутствуют какие-либо сведения о доме Жевержеева (иногда говорят не о доме, а о домах Жевержеева), нет и его фотографии. Но сам термин — дом Жевержеева — в текстах встречается часто. Вот, например, небольшая заметка из газеты «Южный край» за 20 декабря 1909 года:
«Пассажиры, пользующиеся Клочковским трамваем, справедливо жалуются на то, что, начиная от домов Жевержеева до угла Купеческого спуска, нет остановки. Такая остановка должна быть по всей справедливости около Бурсацкого спуска. Здесь могут садиться и выходить все, кому нужен Благовещенский базар. Если по техническим условиям такая остановка здесь недопустима, то следует сделать ее где-нибудь вблизи этого места, — повторяем, слишком бойкого и оживленного».
Основателем купеческого клана Жевержеевых на Харьковщине был Николай Алексеевич Жевержеев (1827 — 1906), купец 1-й гильдии, на протяжении многих лет купеческий староста и председатель Харьковского городского купеческого банка.
После кончины Николая Алексеевича Торговый дом «Жевержеев и сын» возглавил его сын Сергей Николаевич. Его жизнь трагически оборвалась в 1919 году: он был вывезен в Сумы среди группы заложников, взятых Харьковской ЧК при отступлении из города. Судя по некрологам, родственникам Жевержеева было сообщено, что он был «зверски замучен большевиками.» «На шее у него имеются глубокие сабельные раны», — сообщали газеты. Панихида состоялась 23 августа в доме покойного на ул. Клочковской, 65. Похоронен Жевержеев был на городском кладбище. Родственники обратились к публике: «Венков просят не возлагать». А желающих воздать дань памяти убитого призвали перечислять деньги на нужды Добровольческой армии.
В годы советской власти дом № 65 был реквизован и превращён в многоквартирный жилой дом.
В сети я обнаружил «Воспоминания» Владимира Дика, детство которого прошло в стенах этого дома:
«Сейчас, когда я вспоминаю своё детство, сердце замирает от счастья и радости. Я люблю окунаться в этот мир с легкой грустью и доброй улыбкой.
После приезда из эвакуации бабушка Рива, мама и я жили в Харькове на улице Клочковской. Это был большой двор с неработающим фонтаном, продовольственным магазином, складами, гаражом принадлежащими до революции купцу Жевержееву, деревянными столом, обитым жестянкой, где мужики играли в домино и били по этой жестянке так, что было слышно в соседнем дворе. Чуть поодаль беседка, где проводила время молодежь с гитарой. Сам двор мне казался очень большим. Тогда всё было больше и выше.
А ещё у нас в соседнем дворе был «Красный уголок». Это такое подвальное помещение, куда можно было прийти поиграть в настольный теннис или бильярд, порукодельничать или почитать книжки и журналы.
Каждый год, обычно перед началом школьных занятий работники «Красного уголка» проводили грандиозный праздник двора. С играми, танцами, аттракционами под баян. Я помню, когда впервые меня привели на этот праздник (мне было примерно лет пять), дядя баянист поставил меня на табуретку, и я, громко выкрикивая каждое слово, продекламировал стишок: «Идет бычок качается…» Потом мне аплодировал весь двор. Такого триумфа я больше никогда в жизни не испытывал…
…Со временем большую часть нашего двора забрали под строительство завода. Построили нам новые сараи и общий кирпичный туалет. Нашими соседями по двору было приблизительно десять семейств различных по составу, профессиям и национальностям..».